Неточные совпадения
Он пробовал об этом
не думать, старался рассеяться, развлечься, присел
в вист, но все пошло как кривое колесо: два раза сходил он
в чужую
масть и, позабыв, что по третьей
не бьют, размахнулся со всей руки и хватил сдуру свою же.
А я ее по усам!» Иногда при ударе карт по столу вырывались выражения: «А! была
не была,
не с чего, так с бубен!» Или же просто восклицания: «черви! червоточина! пикенция!» или: «пикендрас! пичурущух пичура!» и даже просто: «пичук!» — названия, которыми перекрестили они
масти в своем обществе.
Тут были князья Пьер и Мишель, из которых первый тотчас преподал Андрюше, как бьют зорю
в кавалерии и пехоте, какие сабли и шпоры гусарские и какие драгунские, каких
мастей лошади
в каждом полку и куда непременно надо поступить после ученья, чтоб
не опозориться.
Привалов ничего
не отвечал. Он думал о том, что именно ему придется вступить
в борьбу с этой всесильной кучкой. Вот его будущие противники, а может быть, и враги. Вернее всего, последнее. Но пока игра представляла закрытые карты, и можно было только догадываться, у кого какая
масть на руках.
Чертопханов дрогнул… словно кто рогатиной толкнул его против сердца. И
в самом деле: серая масть-то ведь меняется! Как ему такая простая мысль до сих пор
в голову
не пришла?
Вот и отыгрался, только
не в мою
масть.
К счастью еще, что у ведьмы была плохая
масть; у деда, как нарочно, на ту пору пары. Стал набирать карты из колоды, только мочи нет: дрянь такая лезет, что дед и руки опустил.
В колоде ни одной карты. Пошел уже так,
не глядя, простою шестеркою; ведьма приняла. «Вот тебе на! это что? Э-э, верно, что-нибудь да
не так!» Вот дед карты потихоньку под стол — и перекрестил: глядь — у него на руках туз, король, валет козырей; а он вместо шестерки спустил кралю.
Вот и карты розданы. Взял дед свои
в руки — смотреть
не хочется, такая дрянь: хоть бы на смех один козырь. Из
масти десятка самая старшая, пар даже нет; а ведьма все подваливает пятериками. Пришлось остаться дурнем! Только что дед успел остаться дурнем, как со всех сторон заржали, залаяли, захрюкали морды: «Дурень! дурень! дурень!»
Для любителей я записал некоторые его выражения: транспорт скушан! напе! наперипе! угол! по рублю очко маз!
в цвет и
в масть, артиллерия!] рядом с ним на нарах его любовница-каторжная — вялое, сонное и жалкое на вид существо; далее каторжный, жена свободного состояния и трое детей; каторжный
не семейный; каторжный, жена свободного состояния и двое детей; поселенец; каторжный, чистенький старичок с бритым лицом.
— Ты вот дай мне, а
не то хоть припиши
в аптеку какой-нибудь
масти, чтобы можно мне промеж крыл себе ею мазать. Смерть как у меня промежду вот этих вот крыл-то, смерть как ломит с вечера.
Лошади были
не крупные, почти всё своего завода — саврасой
масти, сытенькие, крепенькие, одна
в одну.
—
В клуб? — горько прошептала она. —
Не в клуб вы едете, ветреник!
В клубе некому дарить лошадей собственного завода — да еще серых! Любимой моей
масти. Да, да, легкомысленный человек, — прибавила она, возвысив голос, —
не в клуб вы едете. А ты, Paul, — продолжала она, вставая, — как тебе
не стыдно? Кажется,
не маленький. Вот теперь у меня голова заболела. Где Зоя,
не знаешь?
Авдотья Назаровна (вскакивает и сердито). А за то, что если ты, батюшка,
не умеешь играть, так
не садись. Какое ты имеешь полное право ходить
в чужую
масть? Вот и остался у тебя маринованный туз!..
Своими кошками он
в два года добился известности. Ни прежде, ни после (разве только на одной картинке покойного Гуна) я
не видал такого мастерства
в изображении котов всевозможных возрастов,
мастей и положений. Но обратив на них свое исключительное внимание, Гельфрейх забросил все остальное.
Бенни еще
в Петербурге изумляла крайняя невоспитанность Ничипоренки, но там она еще приходилась как-то к
масти того кружка,
в котором он зазнал этого предпринимателя, и
не била
в глаза.
Что
в дюжине — двенадцать яиц, этому меня учили — годы, но что
в каждой
масти — тринадцать карт и что тринадцать — чертова дюжина — с этого бы меня
не сбили даже
в самом сонном сне.
— Помилуйте, дядюшка, — возражает он мне, — да вы рассудите: лошади все кровные, одна другой вершком ни выше, ни ниже,
масть в масть; а как съезжены, вы посмотрели бы! Мне вчера только привели их, сегодня я заложил и поехал. Поверьте мне, говорит, дядюшка, я кавалерист и
в лошадях знаток; стоит мне только эту четверку
в Москву свести, я за нее меньше четырех тысяч серебром
не возьму.
К Николаю Дмитриевичу ходили одинаково все
масти, и ни одна
не оставалась надолго, и все карты имели такой вид, как постояльцы
в гостинице, которые приезжают и уезжают, равнодушные к тому месту, где им пришлось провести несколько дней.
Отвели мне
в заднем коридоре маленький уголочек при окошечке, и пошел я действовать. Очень много, — пожалуй и
не счесть, сколько я господ перечинил, и грех жаловаться, сам хорошо починился, потому что работы было ужасно как много и плату давали хорошую. Люди простой
масти там
не останавливались, а приезжали одни козыри, которые любили, чтобы постоять с главнокомандующим на одном местоположении из окон
в окна.
*
Ах, яблочко,
Цвета милого!
Бьют Деникина,
Бьют Корнилова.
Цветочек мой,
Цветик маковый.
Ты скорей, адмирал,
Отколчакивай.
Там за степью гул,
Там за степью гром,
Каждый
в битве защищает
Свой отцовский дом.
Курток кожаных
Под Донцом
не счесть.
Видно, много
в Петрограде
Этой
масти есть.
Где-то близко-близко от неё раздалось протяжное, радостное конское ржание. Так и есть: отбившаяся от деревни лошадь, мирно пощипывая траву, бродила между гряд, наслаждаясь своей нечаянной свободой. Чудесный, гнедой
масти, породистый конек, отливающий червонным золотом на солнце, как ни
в чем
не бывало, пасся на свободе.
—
В том-то и горе, что
не сгинет она, а обернется и вывернется. Об ней
не тревожься,
не из таковских она, что гибнут ноне на святой Руси, а под
масть тем, кому живется вольготно и весело… — с горечью добавил он после некоторой паузы.
«Что́ с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно,
не глядя на него, отвечала что-то подсевшему к ней Борису. Отходив целую
масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих-то шагов, вошедших
в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
Его боялись
в Житомире, боялись
в Киеве и только перестали бояться
в Петербурге, где этот суровый и сухой формалист почувствовал, что он тут
не к
масти козырь, и вскоре по удалении от дел скончался.